В последнее время Лопухову некогда было видеться с своими академическими знакомыми. Кирсанов, продолжавший видеться с ними, на вопросы о Лопухове отвечал, что у него, между прочим, вот какая забота, и один из их общих приятелей, как мы знаем, дал ему адрес дамы, к которой теперь отправлялся Лопухов.
"Как отлично устроится, если это будет так, -- думал Лопухов по дороге к ней: -- через два, много через два с половиною года, я буду иметь кафедру. Тогда можно будет жить. А пока она проживет спокойно у Б., -- если только Б. действительно хорошая женщина, -- да в этом нельзя и сомневаться".
Действительно, Лопухов нашел в г-же Б. женщину умную, добрую, без претензий, хотя по службе мужа, по своему состоянию, родству она бы иметь большие претензия. Ее условия были хороши, семейная обстановка для Верочки очень покойна, -- все оказалось отлично, как и ждал Лопухов. Г-жа Б. также находила удовлетворительными ответы Лопухова о характере Верочки; дело быстро шло на лад, и, потолковав полчаса, г-жа Б. сказала, что "если ваша молоденькая тетушка будет согласна на мои условия, прошу ее переселяться ко мне, и чем скорее, тем приятнее для меня".
-- Она согласна; она уполномочила меня согласиться за нее. Но теперь, когда мы решили, я должен сказать вам то, о чем напрасно было бы говорить прежде, чем сошлись мы. Эта девушка мне не родственница. Она дочь чиновника, у которого я даю уроки. Кроме меня, она не имела человека, которому могла бы поручить хлопоты. Но я совершенно посторонний человек ей.
чтобы вам можно было говорить между собою о дружбе одного из вас с молодою девушкою, не компрометируя эту девушку во мнении других двух. А N такого же мнения обо мне, и, зная, что я ищу гувернантку, он почел себя вправе сказать мне, что эта девушка не родственница вам. Не порицайте его за нескромность, -- он очень хорошо знает меня. Я тоже честный человек, мсье Лопухов, и поверьте, я понимаю кого можно уважать. Я верю N столько же, как сама себе, а N вам столько же, как сам себе. Но N не знал ее имени, теперь, кажется, я могу уже спросить его, ведь мы кончили, и нынче-завтра она войдет в наше семейство.
-- Ее зовут Вера Павловна Розальская.
-- Теперь еще объяснение с моей стороны. Вам может казаться странным, что я, при своей заботливости о детях, решилась кончить дело с вами, не видев ту, которая будет иметь такое близкое отношение к моим детям. Но я очень, очень хорошо знаю, из каких людей состоит ваш кружок. Я знаю, что, если один из вас принимает такое дружеское участие в человеке, то этот человек должен быть редкой находкой для матери, желающей видеть свою дочь действительно хорошим человеком. Потому осмотр мне казался совершенно излишнею неделикатностью. Я говорю комплимент не вам, а себе.
-- Я очень рад теперь за m-lle Розальскую. Ее домашняя жизнь была так тяжела, что она чувствовала бы себя очень счастливою во всяком сносном семействе. Но я не мечтал, чтобы нашлась для нее такая действительно хорошая жизнь, какую она будет иметь у вас.
-- Да, N говорил мне, что ей было дурно жить в семействе.
участием, наконец, пожала руку Лопухову:
-- Нет, довольно, мсье Лопухов, или я расчувствуюсь, а в мои лета, -- ведь мне под 40, -- было бы смешно показать, что я до сих пор не могу равнодушно слушать о семейном тиранстве, от которого сама терпела в молодости.
-- Позвольте же сказать еще только одно; это так неважно для вас, что, может быть, и не было бы надобности говорить. Но все-таки лучше предупредить. Теперь она бежит от жениха, которого ей навязывает мать.
Г-жа Б. задумалась. Лопухов смотрел, смотрел на нее и тоже задумался.
-- Если не ошибаюсь, это обстоятельство не кажется для вас таким маловажным, каким представлялось мне?
-- Простите меня, -- продолжал он, видя, что она совершенно растерялась: -- простите меня, но я вижу, что это вас затрудняет.
-- Да, это дело очень серьезное, мсье Лопухов. Уехать из дома против воли родных, -- это, конечно, уже значит вызывать сильную ссору. Но это, как я вам говорила, было бы еще ничего. Если бы она бежала только от грубости и тиранства их, с ними было бы можно уладить так или иначе, -- в крайнем случае, несколько лишних денег, и они удовлетворены. Это ничего. Но... такая мать навязывает ей жениха; значит, жених богатый, очень выгодный.
-- Конечно, -- сказал Лопухов совершенно унылым тоном.
-- Конечно, мсье Лопухов, конечно, богатый; вот это-то меня и смутило. Ведь в таком случае мать не может быть примирена ничем. А вы знаете права родителей! В этом случае они воспользуются ими вполне. Они начнут процесс {42} и поведут его до конца.
-- Итак, мне остается просить вас, чтобы то, что было говорено мною, было забыто вами.
-- Нет, останьтесь. Дайте же мне хоть сколько-нибудь оправдаться перед вами. Боже мой, как дурна должна я казаться в ваших глазах? То, что должно заставлять каждого порядочного человека сочувствовать, защищать, -- это самое останавливает меня. О, какие мы жалкие люди!
На нее в самом деле было жалко смотреть: она не прикидывалась. Ей было в самом деле больно. Довольно долго ее слова были бессвязны, -- так она была сконфужена за себя; потом мысли ее пришли в порядок, но и бессвязные, и в порядке, они уже не говорили Лопухову ничего нового. Да и сам он был также расстроен. Он был так занят открытием, которое она сделала ему, что не мог заниматься ее объяснениями по случаю этого открытия. Давши ей наговориться вволю, он сказал:
-- Все, что вы говорили в свое извинение, было напрасно. Я обязан был оставаться, чтобы не быть грубым, не заставить вас подумать, что я виню или сержусь. Но, признаюсь вам, я не слушал вас. О, если бы я не знал, что вы правы! Да, как это было бы хорошо, если б вы не были правы. Я сказал бы ей, что мы не сошлись в условиях или что вы не понравились мне! -- и только, и мы с нею стали бы надеяться встретить другой случай избавления. А теперь, что я ей скажу?
-- Что я ей скажу? -- повторял Лопухов, сходя с лестницы. -- Как же это ей быть? Как же это ей быть? -- думал он, выходя из Галерной в улицу, которая ведет на Конногвардейский бульвар {43}.
-----
Разумеется, г-жа Б. не была права в том безусловном смысле, в каком правы люди, доказывающие ребятишкам, что месяца нельзя достать рукою. При ее положении в обществе, при довольно важных должностных связях ее мужа, очень вероятно, даже несомненно, что если бы она уж непременно захотела, чтобы Верочка жила у нее, то Марья Алексевна не могла бы ни вырвать Верочку из ее рук, ни сделать серьезных неприятностей ни ей, ни ее мужу, который был бы официальным ответчиком по процессу и за которого она боялась. Но все-таки г-же Б. пришлось бы иметь довольно хлопот, быть может, и некоторые неприятные разговоры; надобно было бы одолжаться по чужому делу людьми, услуги которых лучше приберечь для своих дел. Кто обязан и какой благоразумный человек захочет поступать не так, как г-жа Б.? мы нисколько не вправе осуждать ее; да и Лопухов не был неправ, отчаявшись за избавление Верочки.
Примечание
42) А вы знаете права родителей! <...> Они начнут процесс... -- В действовавшем тогда "Уложении о наказаниях уголовных и исправительных" сказано, что "кто похитит незамужнюю женщину для вступления с нею в брак <...> с согласия похищенной", приговариваются: "похититель" к тюремному заключению на срок от 6 месяцев до одного года, а "согласившаяся на похищение" к заключению на столько же времени в монастыре или к "уединенной жизни в доме ее родителей или опекунов под их строгим надзором" (статья 2040). Священник, совершивший "противозаконный" брак, приговаривается к наказанию по церковным правилам и может быть "извержен из сана" (статья 2043). Свидетелям угрожало лишение прав и ссылка на житье в Томскую или Тобольскую губернии и заключение на срок от одного до двух лет (статья 2044). За "вступление в брак явно или тайно, против решительного запрещения родителей или без испрошения согласия их" -- то же наказание, что за похищение, но сопряженное с лишением прав наследства (статья 2057; Свод законов Российской империи издания 1857 года. т. XV. СПб., 1857, стр. 537-542; сравнительный указатель статей Уложения 1845 и 1857 гг., стр. 51-52 3-й пагинации). Впрочем, очень практически рассуждавшая Марья Алексеевна хорошо знала, что все подобные дела тянутся долго, требуют, как правило, больших взяток и "кончаются совершенно ничем" (стр. 110). Обвенчанных суд почти никогда не разлучал. Зная это. Лопухов и говорит Вере Павловне: "Жену и мужа не могут разлучить" (стр. 92). Этим и объясняются многочисленные фиктивные, но церковно оформленные браки 1860-1870-х годов -- М. А. Обручевой и П. И. Бокова, С. В. Корвин-Круковской и В. О. Ковалевского, Л. В. Чемодановой и С. С. Синегуба и целый ряд других. Иногда эти фиктивные браки превращались со временем в фактические, а порою оканчивались разрывом. См.: Е. Н. Водовозова. На заре жизни. Мемуарные очерки и портреты, т. II. М., 1964, стр. 222; Н. В. Шелгунов. Из прошлого и настоящего. -- В кн.: Н. В. Шелгунов, Л. П. Шелгунова, М. Л. Михайлов. Воспоминания в двух томах, т. 1. М., 1967, стр. 139-143.
"на последней скамье того конца, который ближе к мосту". Мы не знаем, в какой части Галерной (ныне Красной) улицы жила г-жа Б. К указанному Верой Павловной месту Лопухов мог пройти через Благовещенскую площадь и улицу того же названия (ныне площадь и улица Труда) или через Замятин переулок (ныне переулок Леонова).